И именно таким образом научно-технические революции XX века спасли буржуазию от уничтожения интернациональным социализмом, или национал-социализмом. С ростом объёмов ресурсопользования процесс научно-технической революции должен стать перманентным. Это требование жизнеобеспечения, о чём мы уже не раз говорили. Но, помимо жизнеобеспечения, реализация данного требования непрерывного развития есть единственный шанс для спасения от социализма. Этот путь развития вполне реален. Но для его осуществления необходимо, чтобы буржуазия поделилась властью с носителями интеллекта. Противоречия современного мира определяются неготовностью класса буржуазии сделать это.
Глава 4
Национализм без социализма
1. Повторение пройденного. Эволюция нравов
Настала пора признаться читателю, что включённые в эту книгу работы, и в первую очередь глава «Экология антропогенеза», помимо удовлетворения чисто творческой (в том смысле, о котором мы говорили ц данной работе) потребности осознать некоторые научные проблемы, прояснить для себя «картину мира», могут, опять же в полном соответствии с нашей теорией, иметь также прикладное значение: конструктивно Объяснив ряд противоречий современного переломного момента развития Цивилизации, определить наилучшую стратегию выживания для русской нации.
Напомним, что согласно нашим построениям, обезьяна стала челоиском благодаря попаданию в исключительную с точки зрения эволюции ситуацию, когда инстинкты стали бессильны. Эту раздвоенность психики человек преодолел благодаря появлению второй сигнальной системы и языка.
Основой, на которой стабилизировалось мировосприятие человека, стало чёткое разделение особей одного вида на «своих» и «чужих». При этом эволюционный смысл имел сам по себе процесс подобного разделения. Первоначальным механизмом реализации этого процесса и его закрепления на биологическом уровне стали кровно-родственные связи в группах «своих» и соответственные модели социального поведения. Кроме этого, раздвоение мировосприятия преодолевается в процессе творчества, которое необходимо для здоровья психики так же, как витамины необходимы для здоровья организма.
Однако это изначальное раздвоение так и не было до конца преодолено. Этот процесс продолжается. Тем более он не был закончен ко времени «задания государства. Государство как структура, созданная в момент глубочайшего кризиса, закрепило новые противоречия в психике человека. Эти противоречия были наложены на уже имеющуюся раздвоенность сознания. «Свои» и «чужие» оказались снова трудно различаемыми.
Появилась целая система градаций принадлежности к «своим». Например, свои сородичи. Но это очень узкий круг – семья, но не род и не племя (уничтоженные вместе с появлением государства), а малая его часть. Или сограждане одного социального уровня, просто сограждане.
При этом чисто биологические механизмы идентификации своих (за исключением ближайших родственников) оказались совершенно выключены. Однако все лучшие, чисто «человеческие» качества эволюционно сформировались только по отношению к своим. И это как раз явилось причиной появления новых противоречий в психике человека, о которых мы ранее упоминали.
Если мы будем говорить об «эволюции нравственности», то появление человека разумного – это гигантский рывок вперёд. Ни один животный вид не имеет такого устойчивого стереотипа солидарного и альтруистического поведения к столь относительно большой родоплеменной общности, как человек. Однако государство – на много порядков большая общность, чем род. Тем не менее, человек не относится (биологически) к согражданам, как к «своим». Они «полусвои». А по большей части – вообще «не свои».
Государство, тем не менее, было заинтересовано в некоем, не обеспечиваемом биологически, способе самоидентификации подданных (хотя бы, чтобы не подрались). Постоянный баланс страха было необходимо подкрепить чем-то «положительным», хотя бы для верхушечной части государства. И такое подкрепление имелось. Вспомним, что язык возник прежде всего как средство групповой самоидентификации. На сознательном и подсознательном уровнях он стал самостоятельным элементом этой самоидентификации. Однако, не будучи подкреплённым другими биологическими и психофизиологическими механизмами, этот элемент не мог обеспечить отношение к соответствующим людям, как к «своим», они были только «четверть свои».
Закрепив язык письменностью, построив на базе языка «государственную культуру» и государственную религию, «верхушка» государства несколько повысила роль языка вообще. Через приверженность к письменному языку и выросшей на его основе культуре, она создала «культурно-языковую» самоидентификацию, имеющую психофизиологическую базу несколько более прочную, чем она была бы при использовании «бесписьменного и бескультурного» языка. Как и все верхушечные» достижения, культурно-языковая самоидентификация постепенно распространялась и на более низкие социальные уровни.
Повторяем, что это средство самоидентификации было единственным позитивным, обеспечивающим общность населения механизмом в государствах, помимо многочисленных средств голого устрашения и идеологического оболванивания. И именно этот механизм поддерживал в государствах тот минимум взаимной терпимости, то специфическое отношение к согражданам как к «полусвоим», характерное для цивилизованного человека.
Таким образом, сломав (или воспользовавшись сломом) ранее сложившиеся средства обеспечения групповой общности, государство создало новую систему этой общности. Однако лучшие человеческие качества, проявлявшиеся в старой системе, не распространялись на эту новую, неимоверно разросшуюся общность. Выиграв в масштабности, государственная система групповой самоидентификации проиграла в качестве.
Упомянутая потеря в качестве человеческих отношений распространилась и на наиболее биологически предопределённую общность людей – семью. Относительно маленькие семейные коллективы, соприкасаясь непосредственно со множеством «чужих», не выдерживают массированного давления иных стереотипов и не соответствуют теперь высоким догосударственным нормам отношений. Правда, автору могут возразить, приведя в пример т. н. патриархальные семьи. Увы, по большей части легенды о таких семьях являются результатом внешних наблюдений и не отражают их истинной сущности.
Хотя, следует заметить, разница в отношениях в различных семьях очень велика. В некоторых из них действительно существует весьма высокий уровень взаимопомощи и взаимопонимания. Но, повторяем, в государстве никогда нельзя было жить, не завися от его влияния. Поэтому в среднем семья как структура не выдержала этого давления.
Итак, человек, так и не успев преодолеть причины изначальной, эволюционно обусловленной раздвоенности сознания, приобрёл со становлением государства новый душевный разлад. Конечно же, он стремился и по сю пору стремится преодолеть его (в любви и дружбе, например). Поэтому изначально психологически перспективными представляются любые конструкции, которые дают человеку утраченное чувство «своих». Правда, для верного понимания этого чувства необходимо помнить, какого рода общность на инстинктивном уровне человек может считать своей (в данной связи уместно будет порекомендовать забывчивому читателю вновь обратиться к разделу 3 главы «Экология антропогенеза», где мы описывали эволюцию становления групповых взаимоотношений предков человека).
Рассмотрев с этой точки зрения все попытки построения идеологий солидарности на базе социализма или пуританской патриархальности, мы увидим, что подобные суррогаты не могут дать действенных рецептов обретения чувства «своих». Поэтому их следует рассматривать либо как заблуждение, либо как явное жульничество, эксплуатирующее высокие стремления.
2. Проблемы многоплемённых государств. К пониманию эволюции государственности
Наличие различных по уровню государственного развития образований и их неизбежное взаимовлияние привели в этой ситуации к появлению многих коллизий между «государственной» и реликтовой «племенной» системами самоидентификации. Причём племенные системы всегда находились в антагонизме с государственными. Идеальный подданный должен был забыть о племени. Однако, если племя продолжало существовать в большом государстве в оформленном виде, его члены просто обирали более лояльных государству подданных, используя эффектные древние механизмы взаимопомощи и коллективной борьбы в интересах «своих».